Читать интересную книгу Просёлочные дороги [Окольные дороги] - Иоанна Хмелевская

А я металась в кустах, производя дикий шум и фальшиво насвистывая. Поскольку незнакомец ещё не обратился в бегство, следовало его немного попугать, и я двинулась в его направлении. Прервав свист, я прорычала угрюмым басом, который у меня получился совершенно естественно, ибо от свиста и волнения я немного охрипла:

— Куды? Вот я тебе!

Я уже была полна решимости сыграть и за корову, но, к счастью, это оказалось лишним. Незнакомец тоскливо огляделся, шмыгнул обратно в кусты и подался к выходу. Я видела, как тёмная фигура мелькнула в проёме ворот и скрылась. Очень хорошо, ещё неизвестно, как бы у меня получилась корова… Ладно, отсюда я его прогнала, но ведь он мог подкрасться с другой стороны — со стороны луга. Мог затаиться и переждать, пока дурак пастух со своей коровой уберётся. Вот почему я не сразу прекратила представление, а ещё долго бушевала в кустах, меняя месторасположение и стараясь из кустов не высовываться. Солнце уже взошло, когда Марек снял меня с поста. Вместо слов благодарности я услышала одни упрёки.

Обругав меня как следует, он сказал:

— Я ведь слышал, как он подкрадывался! Неужели ты думаешь, что я, как дурак, сидел бы и ждал, чтобы тот меня застукал? Я бы спрятался, у меня специально оставлено место в том самом подкопе, под грушей. Если ты не пообещаешь мне отказаться от всякой самодеятельности, клянусь, я тебя привяжу к столбу палатки!

И это вместо благодарности! Естественно, я не промолчала:

— Ты сам хорош! Копаешься там сто лет, а толку чуть! И ведь ничего от тебя не добьёшься, изо всего делаешь тайну! Почему копаешься столько времени? Сам сказал — снять слой всего в полметра. Уже давно мог бы докопаться до самого дна! Думаешь, мне легко было? Нет, ты скажи, сколько ещё ночей мне придётся изображать придурка-пастуха и его упрямую корову?

Марек быстрыми шагами шёл к палатке, я выкрикивала свои претензии на ходу, с трудом поспевая за ним. Войдя в палатку, он опять закатил мне скандал:

— Ну вот, ещё и в коровью лепёшку влипла! Не смей палатку пачкать, сиди вот тут, сейчас принесу воды, чтобы смыть. Господи, сколько мне с тобой мороки!.. Теперь второй сапог, вот так… А если уж тебе обязательно знать, то я докопался почти до дядюшки. Хуже нет иметь дело с любителями, я бы предпочёл даже преступников, лишь бы профессионалов! Куда? Ещё здесь надо смыть… Как не понять — мне приходится осматривать каждый извлечённый предмет, причём делать это предельно осторожно.

— Почему? Предметы кусаются? Или боишься, что взорвутся?

— Вот именно — взорвутся. Может, когда прятали, подключили взрывное устройство, чтобы при неосторожном прикосновении все взлетело на воздух. Сама ведь наверняка слышала, немцы часто так поступали.

Меня настолько потрясло услышанное, что я уже не обращала внимания на ледяную воду, которой он мыл ноги.

— А что сделаешь, если найдёшь там что-нибудь подозрительное?

— Для начала вылезу из колодца на открытое пространство, чтобы можно было держаться самому на почтительном расстоянии.

— На луг вынесешь?

— Не обязательно. А может, попробую распаковать на краю колодца, в случае чего сброшу вниз, чтобы взрыв ушёл туда. И уверяю тебя, твоё присутствие при этом совсем не обязательно.

Ляпнуть мне такое! Чтобы я пропустила столь эффектное зрелище? Да ради него я готова хоть неделю мыть ноги ледяной водой, ради него готова драться врукопашную с самой панной Эдитой! Подумаешь, один раз мы с ней уже столкнулись нос к носу, и победа была за мной. Поняв наконец, что от меня никакими силами не отвязаться, Марек неохотно был вынужден согласиться на моё участие. Пассивное. Мне разрешили лежать на матрасе за деревом, метрах в двадцати, и подглядывать оттуда. По его подсчётам, результата можно было ожидать ещё до наступления следующего утра.

* * *

Вскоре выяснилось, что моё ночное бдение имело и ещё дополнительные, так сказать, побочные эффекты.

— Ну и местечко мы выбрали для отдыха! — раздражённо говорила Тереса за завтраком. — То моя сестра чуть свет обмахивается газетами, то какая-то гангрена шастает по саду и орёт не своим голосом. Только заснула — какая-то зараза начала чихать над ухом.

— Я чихала, — обиделась мамуля. — Ведь не шелестела же, чего опять придираешься? А ночью орала не я.

— И что он такое орал? — поинтересовалась Люцина, которая обычно спала каменным сном.

— Вроде бы что-то насвистывал, но в жизни не слышала, чтобы так фальшивили. А эта чихает над ухом! Нет, я тут с вами спячу!

— Говорили же тебе, не можешь спать — отправляйся помогать Анельке по хозяйству, — напомнила Люцина.

Мамуля разобиделась вконец:

— И пойду! Завтра же пойду. А если по дороге на меня нападут эти Доробеки, так пусть будет на вашей совести!

Тётя Ядя встревожилась:

— Оставьте её в покое! Никуда не ходи, слышишь? Да и простудишься, промочишь ноги по утренней росе, ещё сильнее чихать станешь.

Тереса с Люциной переглянулись и стали действовать сообща. Начала Люцина:

— Я уж как-нибудь со своей совестью справлюсь, пусть идёт, может, и в самом деле нападут, тогда уж нам придётся принимать какое-то решение. Сколько можно выжидать?

А Тереса подхватила:

— Вот-вот, пустим её как приманку. А то сидим тут как… как…

— …пни замшелые! — подсказала Лилька.

— …как пни замшелые! Тьфу, сама ты замшелая! Сидим тут как идиотки, ничего не делаем, выжидаем, пока эта Эдита как-то не проявится, а Эдита тоже выжидает, так я могу и весь отпуск просидеть без толку…

— А тебе разве плохо здесь? — спросила Лилька. — Сама ведь хотела поездить по просёлкам, вдали от крупных центров. Тут нет никаких центров, места живописные, ты вон лет на тридцать помолодела, прямо девчонка, можешь снова на плетне повиснуть…

— Сама виси! — огрызнулась Тереса, но ругаться перестала.

Когда мы с Мареком остались одни, я сказала:

— Тётки явно что-то подозревают. И Лилька говорила. Вон как на тебя косились за завтраком!

— Я тоже заметил. Надеюсь, хватит ума не помешать. Хорошо бы их опять куда-нибудь увезти, чтобы я и днём мог порыться.

Попытка вывезти дам в лес не увенчалась успехом. Тогда мы предложили устроить где-нибудь пикник па свежем воздухе — и на это не клюнули. Лилька прибегла к помощи фольклора и выдвинула предложение организовать на дальнем лугу народные игры в русалки. Люцина в ответ лишь покрутила выразительно пальцем у виска. На игру в русалки купилась одна тётя Ядя, которая сразу представила, как фотогенично будем мы выглядеть в ночных рубашках, с распущенными волосами и в венках на головах. Ну и получилось так, что весь день мамуля, Тереса и Люцина околачивались на участке, большую часть времени проводя в окрестностях колодца, так что ни о какой дневной работе Марека и речи быть не могло. Неужели и в самом деле что-то пронюхали? До наступления темноты Марек не смог заняться делом.

* * *

Ночь прошла спокойно. На сей раз я устроилась с удобствами: лежала на матрасе, завернувшись в одеяло, с думкой под головой. Спряталась за дерево, как было велено, и сначала честно караулила, а потом заснула. Наверное, потому, что и в самом деле было тепло и мягко. Проснулась на рассвете и наверняка опять бы заснула, но тут увидела Марека.

Марек вылез из колодца и, не прячась, пристроился на остатках каменной кладки. Что-то положил на камень, нагнувшись, разглядывал, потом, встав перед камнем на колени, принялся в чем-то копаться.

В этот самый момент распахнулись двери нашего вагончика, и на крылечке появилась мамуля в халате, наброшенном на ночную рубашку. В руках она держала большую бутыль из-под молока.

Все, что произошло в последующие мгновения, я из своей засады видела отчётливо, во всех подробностях.

К бараку Марек был обращён спиной, все его внимание привлекала вещь, которой он занимался. Выйдя на крылечко, мамуля потянулась, потом обвела взором свои владения и сразу увидела у колодца подозрительную фигуру. Взошедшее солнце било ей в глаза и не позволяло разглядеть злоумышленника. Но и увиденного было вполне достаточно.

Мамуля колебалась лишь мгновение. Одним махом слетев с крыльца, словно сбросив сорок лет, она молнией метнулась через двор и с криком «Ну, я тебе покажу, мердяй!» замахнулась банкой на Марека. Все остальное произошло одновременно. Позабыв о клятвенных обещаниях лишь пассивно участвовать в событиях, я сорвалась со своего матраса, чтобы перехватить мамулю, иначе та способна не только разбить бутыль о голову любимого человека, но и столкнуть этого человека в колодец.

Мареку удалось перехватить бутыль, уже занесённую над его головой. Крышка со звоном покатилась по камню, мамуля пошатнулась, Марек бросил бутыль и схватил мамулю, бутыль с оглушительным звоном разбилась в колодце, мамуля кричала и вырывалась из рук злоумышленника, двери фургона со стуком распахнулись, выскочила разъярённая Тереса со своей челюстью в руках, за ней полураздетая Люцина, обе с грохотом скатились со ступенек, но, кажется, ничего себе не повредили, потому что вскочили на ноги и уставились на сцену у колодца.